Депутат Госдумы и заместитель председателя Комитета по экономической политике Станислав Наумов дал большое интервью «Регионам России» о будущем ESG в нашей стране после начала спецоперации и отказа западных и европейских компаний работать с российским бизнесом. Несмотря на то, что раньше вся история с устойчивым развитием развивалась ради того, чтобы добиться лояльности от бизнеса Европы, сейчас набор этих ценностей может продолжить оказывать косвенное влияние на наше сотрудничество с азиатскими партнерами и даже странами СНГ. Как использовать ситуацию себе во благо, объяснил член нижней палаты российского парламента, входящий в состав межфракционной рабочей группы Госдумы по зелёной экономике.
Станислав Александрович, c ESG в России все или все-таки нет?
– Если бы не санкции, мы бы от имени экспертного совета комитета по устойчивому развитию вступили бы в диалог с минэкономразвития. Стратегию декарбонизации никто не отменял. Вопрос в том, на какой географической широте и долготе этим заниматься. Европейские рынки для нас досрочно, с опережением лет на пять закрыты. Партнёры на рынках других стран — участников конференции в Глазго, скорее всего, тоже могут оказаться под риском вторичных санкций. Если вторичные санкции будут наложены Еврокомиссией на дружественные нам экономики, то снизится взаимный интерес к внедрению повышенных обязательств не только по экологии, но и по социальной политике и корпоративному управлению.
Но что нельзя не делать, если мы будем интересны ключевым азиатским, африканским и южноамериканским партнерам в части создания цепочек той или иной стоимости? Ведь они все равно будут на всякий случай спрашивать у нас все требуемые в рамках планировавшегося энергоперехода сертификаты. Они как карты должны были бы быть у нас на руках, продолжай мы поддерживать по-привычке связи с потребителями на территории Евросоюза. Так что давайте понаблюдаем, кто из поставщиков сохранит за собой доступ на европейские рынки. В новой неопределенности с энерегетической, продовольственной и лекарственной безопасностью наши экспортные ресурсы так или иначе будут востребованы. Но не стоит вынуждать наших покупателей каждый раз перестраховаться и уточнять, а все ли у нас в порядке с соблюдением параметров, сопоставимых с ESG в тех обновленных товарных потоках.
Например, нам лучше заранее быть готовыми к вопросам типа, а не способствует ли наш Северный морской путь выбросам парниковых газов в атмосферу? Конечно, нет: там ходят атомные ледоколы – это зеленая энергетика в чистом виде. Но само наличие справки установленного образца снимет формальные сомнения при принятии бизнесменами решений отправлять и принимать грузы по новому трансконтинентальному маршруту.
Самый большой соблазн сейчас – это хлопнуть дверью и заявить о выходе из всех олимпийских и не очень игр. Заклеймить ESG как очередную «буржуинскую» провокацию. Но востребованная не только развитыми, но и развивающимися странами климатическая повестка от такого нашего отречения вмиг не изменится. Для нас тема устойчивого развития остается во взаимоотношениях с дружественными нам экономиками и с их внешнеторговыми партнерами. И если мы не хотим чтобы даже наши соседи были вынуждены нас воспринимать как самоизолировавшуюся территорию со своей собственной атмосферой воздуха, с только нашими облаками и с только нашей собственной температурой нагрева поверхности Земли, то нам придется продолжать готовить свои варианты в работе с любой международной повесткой. Мы полагаем, что удастся товарооборот увеличить с Индией, что Китай будет больше у нас покупать готовой продукции. Как только наша экономика так или иначе адаптируется к возникшим внешним ограничениям, и эта повестка снова выйдет на первый план. Только мы уже будем не столько анализировать позицию Евросоюза, сколько смотреть, что на эту тему пишут, говорят и требуют наши китайские товарищи, как в этой повестке участвует Индия, Бразилия, ЮАР.
Правильно понимаю, что бойкотировать зеленую повестку у нас не получится, даже если спецоперация на Украине достигнет всех поставленных целей?
– Бойкотировать можно что угодно и кого угодно. Бессмысленно самих себя бойкотировать. Это же не первый пример. Я в свое время был директором департамента правительства Российской Федерации и разрабатывал регламенты, повышающие открытость органов власти. Да, у нас была перед глазами близкая и схожая зарубежная платформа Оpen Government Partnership (OGP). В тот момент мы так же сомневались, а присоединяться ли к международному партнерству «Открытое правительство», которое было основано в 2011 году рядом стран для повышения открытости власти. И я отлично помню, как ряд экспертов категорически возражал, чтобы Россия к чему-то присоединялась. Это озвучивалось с похожей аргументацией: пусть африканские страны у себя стандарты OGP внедряют под руководством США и Великобритании, а мы не будем этого делать. В итоге мы в 2013 году так и не подписали декларацию по внедрению стандартов «Открытого правительства», хотя на самом деле у себя продолжаем настойчиво все изначально задумывавшееся, поскольку это уже запрос со стороны граждан на работу с ними. Речь в основном о цифровизации системы управления, которая происходит на всех уровнях власти.
А что-то свое мы можем создать по типу ESG?
– Своим должен быть только алфавит в этой истории. Но сказать, что у нас будет что-то свое такое, нельзя: для этого надо, чтобы с нами хотели сыграть. Это как стандарт хоккейных площадок Национальной хоккейной лиги (НХЛ) и Континентальной хоккейной лиги (КХЛ). Почему канадский хоккей быстрее? Потому что у них размеры коробки чуть меньше, чем европейские. Канадцы вынуждены играть резче, потому что у них шайба рикошетит на полсекунды быстрее. Поэтому у них там индивидуальный хоккей, а не командный. Если мы в состоянии придумать аналог, то дело другое. Но если мы предлагаем сыграть теперь в наш хоккей с мячом – это игра на большом поле, так там скорости другие. Первые лет десять мы будем ежегодными чемпионами мира. Но даже для такого результата требуется, чтобы как минимум соседи по евразийскому материку с нами хотели поиграть в наш хоккей.
Бесспорно, что пространство страны, её территория — это физическая, географическая, биологическая предпосылка нашего присутствия на мировой арене. Недра – это тоже составная часть территории. Мы можем с опорой на наши пространственные характеристики стать общепризнанным во всём мире защитником климатического комфорта. Мы должны сделать так, чтобы весь мир мог оценить наш вклад в поглощение парниковых газов. Надо доказать, что Россия со своим объемом лесов в глобальном масштабе способна поглощать мегатонны выбросов парниковых газов в атмосферу. Только убеждать в этом надо не себя, а соседей по ЕАЭС. Всех тех, кто согласиться на финансово ощутимую конвертацию наших климатических вкладов. Если мы хотим продать наши углеродные единицы на азиатских биржах, то брокеры должны быть уверены, что наше предложение соответствует взятым нами на себя обязательствам в рамках римской встречи большой двадцатки и конференции в Глазго в 2021 году. Наша система соответствующих измерений углеродного следа должна быть признана во всем мире как таблица Менделеева 21 века.
Наши углеродные единицы должны быть таким же конвертируемым финансовым инструментом, как национальная валюта. И об этом надо говорить с Востоком. Никто не вынудит нас продавать сырьевые ресурсы с дисконтом если наши «зеленые» финансы будут востребованными в мировой торговле. Вместе сможем сделать их общепризнанными. Мы докажем, что природа Сибири и Дальнего Востока помогает не только нам, но и всему земному шару сдерживать потепление климата. Стало быть экспорт сделанного в России никак не входит разряд климатических рисков. Вообще-то это вопрос к ученым, не к политикам. Пусть ученые Кембриджа и Оксфорда в ответ на наши докторские диссертации и симпозиумы доказывают, что наши леса какие-то не такие и CO2 как-то не так поглощают, как надо. Нет особой храбрости в том, чтобы запретить поставлять нам полупроводники, но нет и способа запретить нашим сибирским кедрам расти.
Что еще мы можем предложить нашим азиатским партнерам?
– Ресурс любой территории – это не только недра, но и коммуникации. У нас есть Северный морской путь, который соединяет Западную и Восточную Евразии. Мы являемся Северной Евразией в этой геополитике, геоэкономике и вообще в географии. Все, что стоит нам сделать в этом первом шаге развития – это в течение будущих 30 лет перестать ждать, когда Гольфстрим сам по себе потеплеет. Конечно же мы не можем ускорить этот процесс, просто не переходя на новые экологические стандарты — и тем самым увеличивая выброс углекислой кислоты в атмосферу. Не нужно подобным образом стремиться сделать так, чтобы у них в на северных широтах Атлантики быстрее всё начало таять, включая Гренландию.
Но мы должны активнее развивать и продвигать преимущества своего расположения и предлагать нашим азиатским партнерам транспортировку грузов по Севморпути. Только его по всем параметрам надо расковать. Это прямой экспорт круглогодично необходимой услуги, а не исчерпаемых природных ресурсов.
Зачем Китаю наш Севморпуть? Традиционный трансокеанский маршрут через Южную Африку был есть и будет. Но Гибралтара, как и Суэцкого канала уже мало. Варианты работы с балтийскими портами в обход Ла-Манша тоже могут оказаться востребованы. Десятилетиями мы имеем очень интересную ситуацию на Ближнем Востоке и в Персидском заливе – одном из водных пути, которые обеспечивают коммуникацию между Западной Евразией и Восточной. Но расширяется транс-тихоокеанский процесс, в рамках которого сейчас пересматриваются взаимоотношения Китая с Латинской Америкой и, отчасти, с Африкой. И теперь для нас главный вопрос XXI века – это не что делать с Европой и Америкой, а как стать полезными Поднебесной. Китайцы не заинтересованы в бегстве потенциальных потребителей своей продукции, поэтому он инвестирует в Африку, чтобы ее население не мигрировало в Европу. Пекин понимает, что его поставки туда будут прерываться в Тайваньском проливе. У КНР один маршрут для выхода на традиционный и новый рынок, и если на первом их ждут, то на втором нет – им не избежать ежемесячных римейков советского кинофильма «Пираты XX века». Нашим китайским партнерам необходим безопасный вариант транспортировки произведенной продукции. И мы можем его предоставить.
Мы сможем сделать новой всемирной коммуникацией всю нашу дальневосточно-арктическую кромку. Но для этого нам нужно не только инфраструктура, которой сейчас там нет. Нужно построить 20 арктических городов, в которых должны придумать нечто такое, чтобы все пираты XXI века стремились заходить в наши арктические порты на лето, чтобы погреться. Опять же в шутку по аналогии с ускоренным затоплением Гренландии, как вариант, можно создать где-то в поле возле Магадана свой вариант китайской игровой зоны Макао, куда бы все богачи мира стремились приехать, чтобы проиграть свои состояния.
А если серьёзно, то соответствующие гарантии безопасности Севморпути в состоянии обеспечить наши подводные лодки, военные корабли. Пусть сначала в наши порты будет приезжать не так много иностранцев, пусть придется конкурировать с традиционными межконтинентальными маршрутами. Но это альтернатива, которая может многое для нас самих поменять в лучшую сторону. Эта программа будет развивать всю нашу территорию.
Ведь в глобальной китайской программе «Один пояс – один путь» интересный для нас сухопутный вариант проходит через территорию Киргизии, Казахстана, Монголии, либо Закавказья. Но в негативном варианте этот торговый путь может быть расположен и не на нашей территорию, а пойти в Европу гораздо южнее. Чтобы было понятно, исторически самой северной точкой средневекового Великого шелкового пути была Астрахань. Но если мы сумеем сделать Каспийское море своим, то сможем предложить Китаю альтернативный морской путь в мультимодальном евразийском перекрестке «Юг-Север». Китай пытается сейчас проработать второй вариант захода в такую же акваторию через Средиземноморье – конкуренция сохраняется. Поэтому не лишним предложить им дальневосточно-арктический вариант решения их транспортной стратегии.
Ну и если нас продолжат вытеснять не только с суши, но и моря, то не лишним будет нам воспользоваться своими преимуществами в космосе.
А какие возможности в космосе остаются нами невостребованными, на Ваш взгляд?
– Нам нужно первыми сделать свое поселение на Луне. Логика простая: если мы не можем продавать Венгрии и Болгарии углеводороды в обмен на зеленый горошек и консервированные перцы, то давайте просто оставим эти консервные банки и крышки в покое и переключимся на космос. Китаю, Индии и Латинской Америке мы можем быть интересны именно своими космическими возможностями. Скажем им: хотите, чтобы ваши спутники висели над любой интересной вас улицей в мире? И мы можем это сделать. Просто раньше мы не ставили перед собой такую задачу. А теперь представьте, что мы не просто развернулись на Восток, но еще и вверх развернулись, и вместе с Востоком нависли над любым пространством земного шара сверху. Конечно, это колоссальная по амбициозности задача.
У нас есть космические компетенции, есть компетенция в энергетике. По сути, у нас есть все, для того, чтобы делать то, что не делается сейчас никем на Земле. Кстати, наш успех столетней давности во Второй мировой войне как раз был обусловлен тем, что мы в нужный момент находили силы делать невозможное. Нам нужно открыто заявить сейчас: играйте сами дальше в ваши игры, а мы пошли наверх, на орбиту. Внутренних ресурсов у нас для этого достаточно. Мы не можем обыграть русофобов в той глобализации, где они своими финансовыми инструментами создают пузыри, которые вот-вот лопнут, погрузив всех в экономический кризис. Но значит, и не стоит нам этим заниматься.
Когда мы сосредоточимся на космических технологиях, то потом легко сможем их адаптировать к нашей жизни. Будут европейцы у нас покупать – пожалуйста. К тому моменту уже все осознают бессмысленность всех существующих санкций. 30 лет – это время, когда все тысяча и один пакет санкций перестанут для нас быть не то чтобы болезненными, но даже чувствительными.
Что сейчас для нас самое главное в текущих условиях?
– Все, что сейчас нужно делать – это развивать свое образование. Да, конечно, с первых дней заботиться о здоровье человека, об экологии. Но знаете, когда наш человек полетит в космос, самое страшное, если он полетит туда тупым. Там он столкнется с такими вызовами, что просто не выживет. Поэтому наши люди должны быть самыми умными на Земле.
Стоит ли нам бояться прекращения сотрудничества с европейским бизнесом?
– Думаю, что нет. В какой-то степени, эта пауза создает определенный положительный эффект. Когда я был вице-президентом фонда Сколково, часто сталкивался с тем, как мечты любого новатора не выдерживали столкновения с ожиданиями доходности от успешной реализации их проекта. К сожалению, создать что-то свое всегда стоило дороже, чем извлечь прибыль от поставки существующих ресурсов. В какой-то момент человек, который формировал своей менеджерской деятельностью доходную часть российского бюджета от экспортных пошлин или налогов, выбирал одну треть имеющейся маржинальности от одной второй обещанной при вложениях. И это было константой российской промышленной политики и инновационной.
Сколько ученых из лабораторий Южно-Уральского госуниверситета предлагали решения для разных компаний Большого Урала! Причем в сотрудничестве с глобальными компаниями, которые со своей стороны прагматично нуждались в подготовке кадров в рамках своих инжиниринговых программ. Всё базировалось на лучших глобальных технологических платформах. Но никто раньше не хотел этим заниматься. Сейчас же это остро востребовано. Наши чиновники сейчас вынуждены осознать переход в другую действительность реальности, где наши новации становятся единственно возможными.
Кому в нынешнее турбулентное время в структуре власти сейчас сложнее всего? У кого больше всех работы?
– Самые нагруженные ответственностью и ожиданиями отовсюду -главы регионов России. Трудно сейчас исполнительной власти федерального уровня. У правительства сейчас больше всех работы. Мы, как законодатели, осуществляем за правительством парламентский контроль. Мы делегировали Белому дому полномочия принимать постановления и распоряжения в оперативном режиме, не внося их в качестве законопроектов и поправок к имеющимся законам в Госдуму. При этом при запросе проекта плана подзаконных актов мы говорим коллегам: делайте, пожалуйста, те даты и сроки, которые вы сами же себе изначально определили. Если же вы понимаете, что это в первоначальные сроки нереализуемо, ничего страшного. Но тогда либо параметры приводите в соответствие, либо настраивайте систему так, чтобы она не зависела от чиновничьей прыткости как таковой.
Как позитивный пример приведу одно из ключевых решений, которое по мнению многих моих коллег действительно сработает – это отсрочка уплаты страховых взносов в 2022 году для организаций и индивидуальных предпринимателей. Объем отсроченных платежей за I и II кварталы в Фонд социального страхования оценивается в 1,6 трлн рублей. Это самая внятная по применению мера с точки зрения взаимодействия государства и бизнеса. Её можно считать началом серьезной управленческой революции, то есть того самого фактора G (governance).
Не только Россия, но и весь мир продолжает жить в парадигме бюрократии кайзеровской Германии. Вся нынешняя административная система – это следствие успешного проекта Отто фон Бисмарка по консолидации немецких земель в единое государство. По сути, вся нынешняя бюрократия – это немецкое чудо XIX века, осмысленное в начале XX века немецким социологом Максом Вебером. И все это сводится к приему обращений и отметке на них «прошу рассмотреть». Хотя уже давно есть мессенджеры с общими чатами, но от формализма XIX века мы так и не отошли.
Каким Вы видите ближайшее будущее наших международных отношений? Как стоит выстраивать в дальнейшем связи с дружественными странами?
– Сейчас мы начинаем думать о том, что нам делать с Казахстаном и Белоруссией в той ситуации, которая складывается. Нужно брать опыт Евросоюза и начинать работать без барьеров на уровне и внутри интеррегионов. С их помощью нам удастся избавиться от чувства стены. Наладим совместное судоходство — и реки станут для нас не границами, а путями. Пока мы не станем более открытыми для работы с соседями, с которыми у нас единый Таможенный союз, наши регионы не научатся налаживать межрегиональные связи друг с другом. Мы должны стать Северной Евразией, соединяющей Западную и Восточную Евразии – и тогда к нам потянутся.
Беседовала и подготовила Ксения Ширяева