Сегодня многие российские корпорации столкнулись с непростой задачей – выжить. Действовавшие до этого модели работы неожиданно рассыпались в прах.
Три года назад владелец «Северстали» Алексей Мордашов в интервью изданию «Forbes» говорил о прежней модели: «Северсталь» имела мировой уровень конкурентоспособности, и это значило, что «при любом обвале рынка его компания умрет последней». Этой весной выяснилось, что все не совсем так. «Северсталь» через санкции просто попытались «приговорить» к смерти. И фактором уязвимости стало то, что вчера было преимуществом, – ощутимая доля на мировом рынке. А это означает, что вопрос выживания теперь во многом связан с умением действовать на внутреннем рынке. Нет, экспорт, конечно, никто не отменяет. Но даже глава Центробанка Эльвира Набиуллина заговорила о том, что в целом экспортная модель для российских компаний работать перестала. И потому надо развивать внутренний рынок.
А вот тут сплошные вопросы. Мировой опыт показывает, что крупные компании могут развиваться за счет внутреннего рынка, если на нем будет расти количество мелких игроков, способных потреблять их продукцию. А где взять этих потребителей?
И вообще, возможно ли развиваться за счет внутреннего рынка? Бывает ли такое?
Бывает. Есть очень позитивные примеры. Например, Индия. Став независимой, она сделала ставку на крупную промышленность, но население росло так быстро, что стало ясно – занять его в промышленности нельзя, как и обеспечить пособиями. Поэтому властям Индии пришлось искать путь малой экономики, объединять людей в кооперативы, артели, помогать технологиями и сбытом. И вдруг оказалось, что эта «экономика бедных» может расти. А потом оказалось, что она может расти быстро. И при очень небольших вложениях.
А дальше – чудо: рост числа мелких хозяйств (сейчас в Индии более 1,5 млн кооперативов) стимулирует рост крупной промышленности, которая продает им созданные для них серийно произведенные товары. Синхронизация бедных и крупных становится основой экономического роста. Так когда-то нищая колония стала одной из крупнейших экономик мира.
Тем же путем идет и Китай. Мы помним, что когда-то он был «мировой фабрикой». Но в 2009 году обвал мирового рынка показал китайским властям, насколько опасно зависеть от экспорта. Они стали искать, точнее, просто создавать, внутренний рынок, втягивая в экономику 800 млн весьма бедных людей из внутренних провинций страны. Занялись масштабным стимулированием малой экономики, объединяя людей в кооперативы, малые фирмы, предоставляя им доступ к технологиям, выстраивая цепочки и обеспечивая дешевые кредиты.
В 2012 году, придя к власти, Си Цзиньпин провозгласил построение в Китае «общества среднего достатка», смысл которого сводился к тому, чтобы все граждане смогли существенно поднять свой уровень достатка, т.е. повысить платежеспособный внутренний спрос. Было создано почти 100 млн рабочих мест или микробизнесов. Началось масштабное строительство доступного жилья, рост производства товаров для небогатых. К началу торговых войн с США Китай был способен спокойно пережить потери многих внешних рынков.
За 11 лет (по 2019-й год) доля экспорта в ВВП Китая сократилась с 64% до 32%. При этом экономика в целом продолжала расти – за счет солидарной «экономики бедных». В 2020 году основой экономической доктрины Китая стала модель «двойной циркуляции»: есть внешний контур экономики (экспорт) и есть внутренний контур – внутренний рынок, последний играет решающее значение.
Анализируя примеры успешных растущих экономик, можно сказать, что развитие за счет внутреннего рынка – это, вообще-то, мировой тренд. И главные партнеры России сегодня именно на него делают ставку. У них внутренний рынок – это двухчастная система, в которой экономика «больших игроков» растет, если растет «экономика малых».
Возможно ли такое в России? Начнем с того, что наша страна обладает для такой системы большим количеством возможностей. Значимая часть ресурсов страны – это малые ресурсы, которые могут пустить в дело только малые игроки. Их несметное количество, но большинство не используется. Бери – и делай. Но есть миллионы россиян, которым сегодня приходится думать о своем выживании самим. Кризис будет увеличивать число таких людей.
Более того, у нас есть относительно дешевые энергоносители. И если их экспорт сворачивается, надо думать, куда их девать. Есть масса технологических решений, которые можно задействовать. Сегодня они толком не работают, потому что никто не ставил такой задачи.
Наконец, есть важнейший актив под названием «внутренний спрос». Не совсем ясно, как его считать. Но возьмем за основу доходы населения. Это цифра порядка 100 трлн руб. в год. Много ли это? Для сравнения: доходы от продажи нефти в самый рекордный год (2021) равнялись 9 трлн руб. А вот теперь главное. Рост доходов страны от нефти и газа в перспективе практически невозможен. Тут задача обратная: не потерять бы много.
А вот кратный рост внутреннего рынка возможен. Можно увеличить его до 200 или 300 трлн. Китай и Индия сумели увеличить объемы своих рынков более чем в 10 раз. Главное, чего нам не хватает сегодня, – это воли и понимания.
Однако понимание понемногу растет. Все больше представителей нашей элиты задумываются об этом. Очевидно, что нужно увеличивать доходы населения. Сергей Миронов предлагал для этого «раздать населению триллион рублей». Олег Дерипаска идет дальше и говорит, что «по примеру китайцев нужно строить общество среднего достатка». Владимир Потанин предлагает нечто похожее, называя это «народным капитализмом». Алексей Миллер утверждает, что развитие внутреннего рынка – явление позитивное, и развитие газовой отрасли может включать в себя и рост числа мелких и средних производств.
Однако в целом представления, что такое внутренний рынок, тем более что делать для его развития, нет. На первый взгляд это нечто неподъемное. Но на самом деле внутренний рынок страны можно показать как сочетание большого количества локальных рынков (представляющие из себя своего рода территориальные кластеры малых производств). Любой крупный промышленник может начать формировать такой кластер. И в итоге не прогадает.
Например, если речь о металлургической корпорации, то после формирования цепочек малых производств, нуждающихся в металле, она получает спрос на металл. Если на какой-то территории возник и начал расти такой кластер из количества десятков (или сотен) мелких производителей, то они тем самым будут генерировать спрос. Скажем, им нужна будет недвижимость, оборудование, транспорт. Их производство можно будет увеличить, – возникнет спрос на металл.
И, кстати, попутно начнет расти спрос на пластик, фанеру, дерево, резину, разные химикаты и прочие компоненты, нужные в производстве оборудования. Попутно будет расти спрос на рабочие руки. А если в этих территориальных кластерах будут совмещены разные отрасли (включая газовую), мы можем стать страной, которая развивается с бешеной скоростью. Ровно это и позволит корпорациям выживать дальше.
Автор: Глеб Тюрин